Неточные совпадения
На
другой день с бивака мы снялись рано и пошли по тропе, проложенной у самого берега реки. На этом пути Нахтоху принимает в себя с правой стороны два притока: Хулеми и Гоббиляги, а с левой — одну только маленькую речку Ходэ. Нижняя часть долины Нахтоху густо поросла даурской березой и монгольским дубом. Начиная от Локтоляги, она постепенно
склоняется к югу и только около Хулеми опять поворачивает на восток.
От устья реки Квандагоу Ли-Фудзин начинает понемногу
склоняться к северо-западу. Дальше русло его становится извилистым. Обрывистые берега и отмели располагаются, чередуясь, то с той, то с
другой стороны.
Рано мы легли спать и на
другой день рано и встали. Когда лучи солнца позолотили вершины гор, мы успели уже отойти от бивака 3 или 4 км. Теперь река Дунца круто поворачивала на запад, но потом стала опять
склоняться к северу. Как раз на повороте, с левой стороны, в долину вдвинулась высокая скала, увенчанная причудливым острым гребнем.
Но внимание всех уже оставило их, оно обращено на осетрину; ее объясняет сам Щепкин, изучивший мясо современных рыб больше, чем Агассис — кости допотопных. Боткин взглянул на осетра, прищурил глаза и тихо покачал головой, не из боку в бок, а
склоняясь; один Кетчер, равнодушный по принципу
к величиям мира сего, закурил трубку и говорит о
другом.
«Я не помню, — пишет она в 1837, — когда бы я свободно и от души произнесла слово „маменька“,
к кому бы, беспечно забывая все,
склонилась на грудь. С восьми лет чужая всем, я люблю мою мать… но мы не знаем
друг друга».
К чистописанию по косым линейкам она вопреки общему обыкновению учащихся чувствовала большую склонность: писала, низко
склонившись над бумагой, тяжело вздыхала, дула от старания на бумагу, точно сдувая воображаемую пыль, облизывала губы и подпирала изнутри то одну, то
другую щеку языком.
Старик с минуту глядел на него, как пораженный, как будто не понимая, что Азорка уже умер; потом тихо
склонился к бывшему слуге и
другу и прижал свое бледное лицо
к его мертвой морде.
Наконец, помогая
друг другу, мы торопливо взобрались на гору из последнего обрыва. Солнце начинало
склоняться к закату. Косые лучи мягко золотили зеленую мураву старого кладбища, играли на покосившихся крестах, переливались в уцелевших окнах часовни. Было тихо, веяло спокойствием и глубоким миром брошенного кладбища. Здесь уже мы не видели ни черепов, ни голеней, ни гробов. Зеленая свежая трава ровным, слегка склонявшимся
к городу пологом любовно скрывала в своих объятиях ужас и безобразие смерти.
Вообще пили очень много, как и всегда, впрочем, пили в полку: в гостях
друг у
друга, в собрании, на торжественных обедах и пикниках. Говорили уже все сразу, и отдельных голосов нельзя было разобрать. Шурочка, выпившая много белого вина, вся раскрасневшаяся, с глазами, которые от расширенных зрачков стали совсем черными, с влажными красными губами, вдруг близко
склонилась к Ромашову.
Жихарев беспокойно ходит вокруг стола, всех угощая, его лысый череп
склоняется то
к тому, то
к другому, тонкие пальцы все время играют. Он похудел, хищный нос его стал острее; когда он стоит боком
к огню, на щеку его ложится черная тень носа.
Когда мы вышли, солнце еще не думало
склоняться к западу. Я взглянул на часы — нет двух. Вдали шагали провиантские и
другие чиновники из присутствовавших на обеде и, очевидно, еще имели надежду до пяти часов сослужить службу отечеству. Но куда деваться мне и Прокопу? где приютиться в такой час, когда одна еда отбыта, а для
другой еды еще не наступил момент?
Одни говорили, что виноват Колесников, уже давно начавший
склоняться к большим крайностям, и партия сама предложила ему выйти;
другие обвиняли партию в бездеятельности и дрязгах, о Колесникове же говорили как о человеке огромной энергии, имеющем боевое прошлое и действительно приговоренном
к смертной казни за убийство Н-ского губернатора: Колесникову удалось бежать из самого здания суда, и в свое время это отчаянно-смелое бегство вызвало разговоры по всей России.
Возле сидящих женщин, двигающих веерами и поворачивающихся
друг к другу, стояли,
склоняясь, как шмели вокруг ясных цветов, черные фигуры мужчин в белых перчатках, душистых, щеголеватых, веселых.
На самом краю сего оврага снова начинается едва приметная дорожка, будто выходящая из земли; она ведет между кустов вдоль по берегу рытвины и наконец, сделав еще несколько извилин, исчезает в глубокой яме, как уж в своей норе; но тут открывается маленькая поляна, уставленная несколькими высокими дубами; посередине в возвышаются три кургана, образующие правильный треугольник; покрытые дерном и сухими листьями они похожи с первого взгляда на могилы каких-нибудь древних татарских князей или наездников, но, взойдя в середину между них, мнение наблюдателя переменяется при виде отверстий, ведущих под каждый курган, который служит как бы сводом для темной подземной галлереи; отверстия так малы, что едва на коленах может вползти человек, ко когда сделаешь так несколько шагов, то пещера начинает расширяться всё более и более, и наконец три человека могут идти рядом без труда, не задевая почти локтем до стены; все три хода ведут, по-видимому, в разные стороны, сначала довольно круто спускаясь вниз, потом по горизонтальной линии, но галлерея, обращенная
к оврагу, имеет особенное устройство: несколько сажен она идет отлогим скатом, потом вдруг поворачивает направо, и горе любопытному, который неосторожно пустится по этому новому направлению; она оканчивается обрывом или, лучше сказать, поворачивает вертикально вниз: должно надеяться на твердость ног своих, чтоб спрыгнуть туда; как ни говори, две сажени не шутка; но тут оканчиваются все искусственные препятствия; она идет назад, параллельно верхней своей части, и в одной с нею вертикальной плоскости, потом
склоняется налево и впадает в широкую круглую залу, куда также примыкают две
другие; эта зала устлана камнями, имеет в стенах своих четыре впадины в виде нишей (niches); посередине один четвероугольный столб поддерживает глиняный свод ее, довольно искусно образованный; возле столба заметна яма, быть может, служившая некогда вместо печи несчастным изгнанникам, которых судьба заставляла скрываться в сих подземных переходах; среди глубокого безмолвия этой залы слышно иногда журчание воды: то светлый, холодный, но маленький ключ, который, выходя из отверстия, сделанного, вероятно, с намерением, в стене, пробирается вдоль по ней и наконец, скрываясь в
другом отверстии, обложенном камнями, исчезает; немолчный ропот беспокойных струй оживляет это мрачное жилище ночи...
Сначала взор ее прелестный
Бродил по синим небесам,
Потом
склонился к поднебесной
И вдруг… какой позор и срам!
Напротив, у окна трактира,
Сидит мужчина без мундира.
Скорей, штабротмистр! ваш сертук!
И поделом… окошко стук…
И скрылось милое виденье.
Конечно, добрые
друзья,
Такая грустная статья
На вас навеяла б смущенье;
Но я отдам улану честь —
Он молвил: «Что ж? начало есть».
Это обстоятельство заставляет обратить внимание на устройство общественной и семейной жизни, на отношения одних членов общества
к другим, и литература
склоняется к общественным интересам.
Когда я назвал свою фамилию и сказал, что явился по приглашению, один из писцов медленно положил перо на раскрытую ведомость, оглядел с ног до головы мою фигуру в полуякутском костюме и поднялся с своего места. Впрочем, подойдя
к закрытой двери, он остановился и с оттенком нерешительности оглянулся на
другого. Тот кивнул головой и сказал,
склоняясь над бумагой...
Блаженная минута!.. Закипел
Мой Александр,
склонившись к деве спящей.
Он поцелуй на грудь напечатлел
И стан ее обвил рукой дрожащей.
В самозабвеньи пылком он не смел
Дохнуть… Он думал: «Тирза дорогая!
И жизнию и чувствами играя,
Как ты, я чужд общественных связей, —
Как ты, один с свободою моей,
Не знаю в людях ни врага, ни
друга, —
Живу, чтоб жить как ты, моя подруга!
Солнце уже
склонялось к западу, пышная природа Юга была во всей красе своего вечного лета, когда в длинной платановой аллее, обвитой каменною оградой монастыря, показался игумен с юным
другом своим, Феодором; уже неоднократно изливал он долго страдавшую душу свою в этот чистый сосуд, сосуд церковный, божий.
И,
к земле
склонившись головою,
Говорит мне
друг: «Остри свой меч,
Чтоб недаром биться с татарвою,
За святое дело мёртвым лечь...
Религия, которая останавливается на мистицизме и равнодушна
к религиозному познанию, дефектна, она
склоняется, с одной стороны,
к эвдемонизму,
к услаждению своим мистическим экстазом, а с
другой — легко подпадает влиянию какой-либо церковной ортодоксии (в глазах Гартмана — смертный грех).
И нельзя думать, что социальный строй будет изменяться и улучшаться, приближаться
к большей справедливости всегда не мной, христианином, а
другими людьми и что я, христианин, в каждое мгновение должен
склоняться перед социальным строем, определенным
другими.
С
другой стороны на кучу выходило еще одно маленькое окно. Это принадлежало
другому, тоже секретному помещению, в которое входили со второго двора. Тут жили две или три «старицы»,
к которым ходили молиться раскольники иного согласия — «тропарники», то есть певшие тропарь: «Спаси, Господи, люди твоя». Я в тогдашнее время плохо понимал о расколе и не интересовался им, но как теперь соображаю, то это, должно быть, были поморцы, которые издавна уже «
к тропарю
склонялись».
То он воображал себя в гостиной у Раббека, рядом с девушкой, похожей на сиреневую барышню и на блондинку в черном; то закрывал глаза и видел себя с
другою, совсем незнакомою девушкою с очень неопределенными чертами лица; мысленно он говорил, ласкал,
склонялся к плечу, представлял себе войну и разлуку, потом встречу, ужин с женой, детей…
Сосны, которые громоздились на отвесной горе одна над
другой и
склонялись к крыше гостиного корпуса, глядели во двор, как в глубокую яму, и удивленно прислушивались; в их темной чаще, не умолкая, кричали кукушки и соловьи… Глядя на сумятицу, прислушиваясь
к шуму, казалось, что в этой живой каше никто никого не понимает, все чего-то ищут и не находят и что этой массе телег, кибиток и людей едва ли удастся когда-нибудь разъехаться.
— Верю, милый, дорогой муж мой перед Богом, и спокойна и за себя, и за тебя, — нежно отвечала она,
склонившись к нему и обвивая руками его голову, — но зачем печальные мысли, откинь их, мы будем жить, будем вечно любить
друг друга, будем счастливы…